Герман Клименко: «Яндекс», «Рамблер» и «Мэйл.ру» превратятся в щебень
это начало интервью с Собчак. многабукафф. остальное - по ссылке.
Информационные технологии — сфера бизнеса, подарившая миру множество харизматичных персонажей. Выбирай на вкус: Джобс и Гейтс, Брин и Цукерберг, а поближе к дому — Юрий Мильнер, Аркадий Волож, Давид Ян, просто глаза разбегаются. И если для нашей рубрики «Бизнес-ланч» я беру интервью не у кого-нибудь, а у Германа Клименко — поверьте, это не мой выбор. Это выбор президента Российской Федерации, назначившего создателя некогда славного, а ныне полузабытого сервиса liveinternet.ru своим советником по интернету.
Едва вступив в должность, новый советник сделал несколько громких заявлений, из которых следовало, что Twitter ждет мрачное будущее, а Telegram и вовсе будет закрыт. На мягкое недоумение интернет-общественности касательно того, какую именно ее часть представляет господин Клименко, тот дал резкий и брутальный ответ. Таким образом, назрела необходимость встретиться с Германом Сергеевичем и уточнить у него, правильно ли мы все его поняли, или он имел в виду совсем не то. Ну что ж — я встретилась и уточнила.
Планы и прогнозы
СПервый вопрос у меня такой: каким вы видите российский интернет через два года? Кто будет крупнейшими игроками? Появятся ли новые компании?
Такой вопрос возник еще два года назад: что будет после «Яндекса»? Что будет после «Фейсбука»? И ответ сейчас стал абсолютно очевиден. После «Яндекса», после «Фейсбука» будет «интернет вещей». Мне не нравится это слово. Но это будет интеграция интернета с железом.
СВы считаете, что перейти на следующую ступень без интеграции в госструктуры невозможно?
Не только в госструктуры — в любые структуры. Мы внутри себя позанимались каннибализмом, в войне «Яндекса» с «Рамблером» победили, вышли на IPO. А потом нам стало хорошо, как в мультфильме: «Щас спою». Мы наелись, напились, денежки получили и махнули в реальную экономику. Переформатировали рынок такси, переформатировали рынок СМИ, где все было достаточно просто. Спокойно двинулись в финансы — Центральный банк весьма неплохо понимает про виртуальные деньги, там нам есть куда развиваться. Но когда мы приходим в области, связанные с образованием и медициной, нас оттуда вышвыривают. Примерно как из Франции вышвыривают Uber. Потому что только в новых отраслях можно снести стены.
Закон о телемедицине принимается уже 15 лет. Если этот закон примут и пустят бизнес в телемедицину, то это реально изменит ситуацию.
СВы считаете, что через два года основным трендом в интернете будет интеграция в разные отрасли — например, создание интернет-портала, связанного с телемедициной?
С чем угодно — со строительством, с ЖКХ. Если мы этого не сделаем, то мы проиграем. Как нефть сейчас превращается в щебень, «Яндекс», «Рамблер» и «Мэйл.ру» также превратятся в щебень. Появятся другие компании, скорее всего, зарубежные. Если говорить о телемедицине, то понятно, что наших чипов, браслетов и других гаджетов уже не будет, но еще могут быть наши программные продукты.
СЭто и есть ваша задача на ближайшие годы?
Да, моя задача-минимум — попробовать состыковать известных разработчиков и попытаться наладить диалог между властью и индустрией.
СВы упомянули о необходимости развития телемедицины, и, соответственно, компьютеризации медучреждений. Но ведь уже была глобальная программа по компьютеризации школ, и никакого качественного скачка в образовании не произошло. Почему вы считаете, что в медицине будет по-другому?
Я не готов проводить такие параллели. Медицина — это совсем другое. Вы своему врачу звоните?
СЗвоню.
Спрашиваете совета?
ССпрашиваю.
Он вам отвечает?
СОтвечает.
Рецепт выдает?
СВыдает.
Во-первых, это и называется телемедицина. Во-вторых, то, что вы делаете, незаконно. На самом деле у нас все уже есть, все работает, оно просто не легализовано. Это как с «Яндекс.Такси» — надо просто легализовать сложившуюся практику. Телемедицина — абсолютно узкая история, которая связана с приравниванием дистанционной консультации к очной. Если практика дистанционной медицины существует, то она должна быть легальной, врач должен легально зарабатывать.
СВы много говорили о создании программного обеспечения для госорганов. Об этом в свое время говорил и Дмитрий Анатольевич Медведев. Теперь его инициативы ушли в песок. И это никуда не привело, чиновники по старинке работают на Windows. Почему так? Мало того что вы об этом говорите, об этом говорил наш бывший президент — и все равно.
Федеральная служба судебных приставов уже работает на Linux. Вы никогда не пробовали перевести бухгалтера с одной программы на другую? Это процесс долгий. Если дадут право расстреливать, тогда три года, если нет — тогда пять. Я сейчас объясню. Когда Владимир Владимирович, будучи премьер-министром, принимал постановление о переводе на Linux, этот процесс никто не форсировал, эта была очень долгая история. Сейчас я раз в неделю должен выступать: «Знаете, в Ленинградской области чиновники не переходят на Linux, им надо по голове настучать». У нас, к сожалению, любая инициатива плохо исполняется, если загоняется вниз. Процесс идет очень медленно. Скажу больше: если бы не это счастье, которое нам подарили американцы, запретив платные услуги Google и Windows в Крыму, мы бы до сих пор никуда не сдвинулись.
СНам они подарили еще одно счастье — это курс доллара, который мы имеем сейчас в связи с ценами на нефть. Поэтому у меня вопрос: а кто будет писать программное обеспечение? Вы сами говорили о том, что большинство хороших специалистов уже уехали на Запад либо работают на западные компании.
Ну, программисты жили и при 8 долларах за баррель нефти. В конце концов, нарожают новых. Мы тратим ежегодно на покупку программного обеспечения для госорганов 2–3 млрд долларов. Это те деньги, которые мы бы могли пустить на разработку собственного ПО.
СВопрос о собственном программном обеспечении возник после присоединения Крыма.
Это больная, тяжелая тема. У нас было две истории долгостроя — национальная платежная система и отечественное программное обеспечение. Но поймите правильно: если есть Visa и Master Card, не нужны никакие шпионы, потому что у вас есть все данные, чтобы оценить экономическое состояние России. И обратите внимание, как красиво произошло. Если бы в Крыму все банковские карты не заблокировали и не были прекращены платежи некоторых банков, у нас бы не было своей национальной платежной системы.
СЯ тут нашла удивительную вещь: на вашем сайте Liveinternet Крым указан как отдельное государство. Хотя вам-то чего бояться — вы не планируете IPO. Вам не кажется, что это красивый образ — советник президента по интернету на ресурсе, который он создал, признает, что Крым — отдельное государство.
Это техническая ошибка. Ресурс создан 10 лет назад, там есть такая техническая особенность — очень ограниченное количество регионов, статистика хранится за три года. Мы так и так вертим, придумываем процесс конвертации данных, но я даже не могу сказать, когда это сделаем, потому что это серьезная операционная работа.
Обустройство кабинетов
СУ вас уже есть свой кабинет в администрации президента?
Конечно. Сейчас дали небольшой временный кабинет. А кабинет, где я буду работать, пока ремонтируют, но я могу сказать, что у любого банкира средней руки кабинет гораздо лучше.
СВаш будущий кабинет с кем по соседству находится? Может, там неподалеку Володин сидит?
А я не знаю. Территориально где-то внутри старого здания на Старой площади. Я никогда не мечтал стать чиновником, я никогда до этого и не был там [в здании администрации президента. — Прим. авт.], собственно говоря, поэтому для меня это несколько неожиданно. Кабинет — он есть кабинет, там стоят телефоны, классические, с гербом стареньким. Я думал, что никогда в жизни их больше не увижу.
СОбживать как-то будете? В приемной Пескова висит портрет Брежнева, например. У вас будет чей-то портрет, кроме Владимира Владимировича Путина?
Надеюсь, что ничего не будет. Когда кабинет дадут, я его протестирую по работе, но думаю, что таким он и останется.
СКак вы познакомились с Вячеславом Володиным? Насколько я знаю, это произошло в 2014 году, на одной из конференций, посвященных интернету.
Да, в 2014 году на Российском интернет-форуме (РИФ) Вячеслав Викторович собирал индустрию. Я там выступил, может быть, зажег немного. Хотя я высказывал одну простую мысль. Основная проблема государства в коммуникации с интернетом была в том, что они не встречались и не пересекались — не судьба. Проблема была в дискоммуникации.
Сейчас объясню на примере. Государство в принципе не понимает, как Павел Дуров может не принимать назначенных Путиным чиновников. А это очень просто. Он вырос в своей квартире, в своей школе, рано стал зарабатывать. Он — то поколение, которое вообще не понимает ценности государственной коммуникации. Поэтому у него возникли большие проблемы.
Первая волна программистов, особенно доткомовская, породила очень интересную особенность: в пустой среде, где не было руководителей, к власти пришли программисты. Я очень уважаю программистов, но когда они приходят к власти, они совершенно не понимают правил. Они не менеджеры, они сделали бизнес, появились деньги, но уровень их взаимных отношений с властью — нулевой. Они не понимают, зачем нужны эти отношения. Вот и все проблемы.
СДля меня, активного инернет-пользователя, было очевидно, что на момент Болотной площади Володин и вся эта компания вообще про интернет ничего не понимали. Вот сидит Володин, к нему приходят всякие аферисты — условно, Константин Рыков, Russia.ru и прочие, — которые начинают доказывать свою важность, показывают какие-то фейковые аудитории в 100 тысяч пользователей и просят под это бабло. Человек, ничего не понимая, дает деньги, расцветает целый ряд каких-то абсолютно неумелых проектов. За эти годы, как я это вижу, и Володин, и его люди уже как-то освоились в среде. Все самодельные проекты смыло, на их место пришли профессионалы в виде портала а-ля Супер.ру, LifeNews и т. д. Началась совсем другая работа с интернет-аудиторией. Стоит мне написать что-то не очень хорошее про Кадырова, Путина или про фальсификацию выборов, тут же появляется огромное количество ботов, которые с пустых аккаунтов пишут: «Сама ты “пятая колонна”, не трогай нашего Путина и Кадырова». Поменялся сам принцип работы. И вот какой у меня к вам вопрос: что, по-вашему, будет следующим этапом этой работы с интернет-аудиторией и почему так опоздали, проглядели эту интернет-революцию?
Я вообще про политику не очень. Я знаю много про интернет. С этой историей, про Болотную, про ботов, я познакомился сейчас, а раньше это всегда было вне меня. В любом бизнесе есть люди, которые идут работать на бюджетные деньги, а есть те, кто работает в секторе «купил-продал». Я нахожусь в категории «купил-продал». Есть интернет коммерческий, а есть интернет, о котором вы мне сейчас рассказали, — я о нем просто не могу рассуждать компетентно.
Я, к сожалению, не могу выступить здесь экспертом по разным проектам влияния. Я никогда ботов не писал. Но с Костей Рыковым я знаком. Знаете, есть такая теория про слона: мы ощупываем с завязанными глазами, и есть два способа, как к нему подойти — либо со стороны хобота, либо со стороны хвоста. Согласитесь, очень разные ощущения. Вот с Костей Рыковым я совсем не знаком с той стороны, о которой вы говорите.
